Глава 12

Пустую тишину причального павильона нарушил сухой хлопок. Овальная труба пневметро выплюнула на посадочную платформу шестиместную ячейку для перевозки портовых рабочих. На этот раз, однако, в кабине был только один пассажир. Ячейка плавно замедлила движение, уткнулась в тормозной буфер, дверь открылась и на платформу ступил мажор-капитан Филипп Монтесуоза. Оглядев пустынный павильон, Монтесуоза направился по переходной галерее к своему рейдеру.

Возле закрытого входного люка "Бородатой женщины" никого не было. Монтесуоза пошарил в кармане, выудил ключ и вставил его в щель кодового замка. Замок уже было мигнул зелёным глазком, уже было подался запорный механизм, как внезапно за обшивкой люка что-то хрустнуло, и на замке снова загорелся красный сигнал. Мажор-капитан извлёк ключ и повторно ткнул его в замок. Система вновь дала сбой. Такой поворот событий Монтесуозу не обескуражил. Он вытащил из ножен церемониальный кортик и принялся шерудить этим импровизированным инструментом в замке. Загнав лезвие почти целиком в щель замка, Монтесуоза одной рукой придержал кортик, а другой снова воткнул ключ. На этот раз механизм не стал упрямиться, и люк распахнулся.

На борту "БЖ" никто Филиппа не встречал, да он и не ожидал никакой встречи. Захлопнув за собой люк, мажор-капитан не спеша побрёл по своим владениям, по привычке там и тут подмечая признаки упадка. Корабль больше напоминал старомодный отель, хранящий лишь тени былого великолепия, нежели место постоянного обитания большой сплочённой команды. Средства жизнеобеспечения в основном функционировали, к двигательным и навигационным системам особых претензий не было, а боевая часть содержалась вполне боеготовой. Но место дневального пустовало, навстречу не попадались занятые своими делами члены экипажа и никого не было в оружейной комнате. Скудно освещённый коридор рейдера множил эхо шагов, издалека слышался мерный рокот одинокого механизма, по сторонам через неравные промежутки попадались открытые двери пустующих отсеков, сквозняк гонял по полу барханчики пыли, за которой не поспевали автоматические сборщики мусора. На борту рейдера царила та самая вязкая тишина пустующего здания, которая вынуждает приглушать голос и ускорять шаг в поисках живой души. Внезапно Монтесуоза заметил, что неосознанно сдерживает дыхание. Он остановился, встряхнул головой, глубоко вздохнул и пошёл дальше, уверенно и твёрдо ступая по шершавому половому покрытию.

Миновав пару-тройку лестниц, мажор-капитан добрался до комнаты отдыха. Там, развалясь в глубоком кресле и пощипывая густую короткую бородку, читал какую-то книгу разгонный инженер Эфраим Линдерман. На нём был накинут красный шёлковый халат с вышитым золотом драконом, из под распахнутой полы виднелись волосатые ноги в фиолетовых бархатных туфлях. Ноги эти покоились на низенькой табуретке, перегораживая проход. Монтесуоза перешагнул через препятствие и направился к кофейному автомату.

- Кофе "два в одном".

Кофейный автомат доводился шеф-повару БГ-876СР с "Первой Эсии" близкой роднёй, но только был гораздо лучше настроен. Настолько лучше, что не посмел оспаривать требование мажор-капитана. В подставленную чашку ударила густая струя эспрессо в сопровождении тоненькой струйки жидкости янтарного цвета. Линдерман заложил страницы пальцем и поглядел на командира.

- Как сходил? - спросил Эфраим.

Монтесуоза неопределённо качнул головой. Говорить ему хотелось меньше всего. Зажав в ладонях кружку с горячим кофе, Филипп прошёлся по комнате. Поплыл сладковатый ромовый дух.

- Не понимаю, чего хорошего ты находишь в этой вонючей бурде? - продолжал Эфраим. - Я бы уж лучше водки выпил.

Монтесуоза поморщился. Словоохотливый инженер не даст ему покоя, придётся или вступать в разговор, или уходить к себе. Идти никуда не хотелось.

- Что читаешь?
- Да так, "Жизнеуложение кропотливого кадета".
- "ЖКК"!? Вот не знал, что ты такой любитель детской литературы!
- Главное - не что читать, а как читать.

Мажор-капитан уселся на ящик с галетами и прислонился к стене. Прихлёбывая душистый напиток, вяло поинтересовался:

- Где все?
- Шатобриан пошёл карты сверять, потом в свой лётный клуб. Нимврод, как всегда, в тире. Дрекслер где-то тут ошивается.

Лёгок на помине, в комнату заглянул Граут Дрекслер, экспедиционный коплоп, то есть координатор планетарных операций.

- Салют, майне херрен! - бодро произнёс Граут и шагнул в комнату, едва не споткнувшись о вытянутые ноги Эфраима. - Ну-ка, убрал свои сионистские масалыги!
- Сейчас таки я уберу кому-то по арийской роже! - огрызнулся Эфраим. - А узнаю, что такое "херрен", вообще мало не покажется!

Ноги он всё таки убрал. Граут проследовал к кофейному автомату и тоже заказал себе "два в одном".

Филипп с лёгкой улыбкой смотрел на неразлучную парочку и едва слушал их привычные подначки. На словах грозные противники, разгонный инженер и коплоп были в давних приятельских отношениях, доверяя друг другу и в работе, и на отдыхе.

- Никак, решил стать самым кропотливым кадетом, а, Эфраим? - ехидно осведомился Граут.
- Молодой человек, на меня уже мундир строчили, когда на вас проект чертили! - ответил Линдерман. - Сортиром ты занимался?
- Ну, я. А что не так?
- Податчик бумаги барахлит: заминает и рвёт.
- Потому что бумага, которую ты дал, не соответствует ГОСТу: она слишком мягкая и дезодорирующая.
- Вот, вали теперь всё на меня и на ГОСТы! - Эфраим преувеличенно горько вздохнул. - Нет в мире справедливости для бедного еврэя.
- Настоящий солдат должен быть неприхотлив.
- Скажи уже это молодому пополнению, - усмехнулся Эфраим.
- А когда у нас будет молодое пополнение? Филипп, ты что молчишь? Как сходил?

Филипп помрачнел, вспомнив встречу с Леоном и то хмурое осеннее утро во дворце Пивного Короля, когда старший кастелян решительно отказался оплачивать услуги "Шального батальона". Вся та кампания превратилась в сплошную череду ошибок и разочарований. А ведь вначале предложение загадочного нанимателя казалось очень и очень обещающим.

После долгого безделья на Легионии финансы батальона истощились и надежды выкупить из-под ареста какой-нибудь реквизированный корабль практически не оставалось. Парни начинали попивать. Хозяйственный Эфраим сколотил несколько групп для орбитального сбора пластиколб из-под "Мочаковского" пива. Работа была никудышная, и платили за неё немного. Кроме того, две трети заработанного уходило на выкуп сданных пластиколб со склада вторсырья и найм разбрасывателей. Обычно не сомневавшийся в финансовом гении Линдермана, Монтесуоза однажды потребовал от разгонного инженера объяснить смысл этих странных негоциаций. Полученные разъяснения полностью удовлетворили Филиппа: какие-никакие, но деньги на счету батальона водились, ребята были при деле, а благодаря инвестициям в благосостояние складского сторожа работой батальон был обеспечен надолго.

Но всё-таки, по мнению Монтесуозы, занятие это было никудышное! Поэтому, вернувшись однажды вечером в свой гостиничный номер и услышав сакраментальную фразу "Не надо включать свет", Филипп не стал горячиться и охаживать непрошеного визитёра коньячной бутылкой. Коньяк пригодился потом, когда незнакомец предложил хороший контракт на планетарную оборону с частичной предоплатой и полным социальным пакетом.

Много позже, когда всё закончилось, обсуждая за кружкой миуста превратности судьбы с Эфраимом и Граутом, Филипп признавал, что желание нанять испытывающую трудности команду должно было вызвать подозрение. Ведь чего-чего, а наёмников на Легионии хоть пруд пруди, в том числе и гораздо лучше оснащённых, чем "Шальной батальон". Но в тот момент мажор-капитан воспринял предложение с энтузиазмом, настолько сильно было его желание покончить одним махом с безденежьем и беспросветным сбором пластиколб.

На следующий день вся команда отправилась на штрафстоянку выбирать себе новый корабль. К удивлению Монтесуозы, и к неудивлению Линдермана, чиновник на стоянке оказался родственником сторожа со склада вторсырья, поэтому формальности не заняли много времени. Конфискованный у пиратов рейдер "Iron Butt" получил сначала нового владельца, а затем и новое имя. В кафе-шантане "На посошок" разгорячённые наёмники опрокидывали по стаканчику за каждое новое предложенное название. В результате длительных дебатов приняли решение почтить два разнородных стремления легионеров - к женской ласке и мужественному образу жизни. Так и появилась "Бородатая женщина". В ознаменование начала новой страницы в истории батальона бойцы преподнесли Филиппу капитанский кортик, выкупленный в складчину из местного краевого музея.

По прибытию в лагерь под Кассией для "Шального батальона" началась обычная боевая жизнь, а у Монтесуозы появилась непреходящая головная боль. Изо дня в день он обивал пороги канцелярии дворца, пытаясь получить причитающиеся им кормовые, суточные и прожиточные, подписать заявки на обмундирование, полотенца и портянки, накладные на боеприпасы, оружие и амуницию, требования на гвозди, доски, пластик, изопену, рукомойники, водогрейные котлы, походные генераторы, лампочки, унитазы и ещё миллион вещей, остро необходимых для организации быта своего подразделения. Холёные канцелярские крысы смотрели на мажор-капитана свысока, едва не в открытую над ним смеясь, гоняли по кабинетам то за подписью референта, то за визой младшего секретаря, то за печатью департамента идеологии. Деньги, полагающиеся по контракту, выплачивались неохотно и нерегулярно. Отношение к наёмникам со стороны местных властей было хуже некуда!

Не лучше дела обстояли и с военными властями. То адъютанты забывали пригласить Дрекслера на командно-штабную игру, то разведданные по участку "Шального батальона" поступали нерегулярно и весьма противоречивые, то со стороны соседних подразделений начиналась сумбурный пальба, всегда оказывавшаяся "ошибочной" и "случайной".

Всё это до крайности раздражало Монтесуозу. Постоянно ожидая от окружающих подвоха, он часто делался грубым и нетерпимым. Иногда его манеры становились вызывающими. Вслед за ним так же озлобились и другие. Особенно сильно язвил и задирал администрацию Линдерман. Вскоре перед бойцами стали закрывать двери учреждений культуры и сельских лупанариев. Взбешённые мужики, ведомые Линдерманом, принимались бесчинствовать и буянить, ломая утварь и сокрушая челюсти хозяев заведений. Репутация батальона ухудшалась с каждым днём.

Много позже, когда всё закончилось, посиживая за стаканом хехья вместе с Эфраимом и Граутом, они часто спорили о тех событиях. Граут считал, что следовало работать хитрее и деликатнее, не задаваясь и не ставя себя заведомо выше местных, а Эфраим утверждал, что они "ещё мало показали этим идиотам". Обычно после восьмого стакана каждый менял точку зрения на противоположную.

Как бы то ни было, старший кастелян замка отказался возобновлять контракт. Выматерив напоследок финотдел, задержавший последнюю выплату, Монтесуоза хлопнул дверями, и через два часа от "Шального батальона" осталась в небе только светлая полоска.

Когда воспоминания о Кассии почти утратили горечь, разразился скандал с претензиями Кассийских вояк. Последовавшая муторная тяжба окончательно вывела из душевного равновесия и мажор-капитана, и весь экипаж "Бородатой женщины". После оплаты судебных издержек и обычных в таких случаях "благотворительных пожертвований" всё, что осталось у команды, это восстановленный собственноручно рейдер, талоны на участки в Мемориале Легионеров и пара сотен тысяч на счету.

К сожалению, батальон пришлось распустить. Несколько человек уволились подчистую, остальные перешли к другим мажор-капитанам. С Монтесуозой осталось лишь четыре человека. Загрузившись припасами и горючим, они отправились куда глаза глядят в надежде на какое-нибудь хорошее дельце. Но для начала им требовалось набрать полноценный экипаж. Собственно, для того Монтесуоза и пошёл в директорат Станции, чтобы обговорить возможность набора команды из числа местных добровольцев.

- А теперь представьте, что я почувствовал, когда наткнулся на Леона! - закончил свой рассказ Филипп. - Ясно, тут уже было не до разговоров о добровольцах, этот юнец меня бы всего обсмеял!
- Да и неизвестно, будут ли тут какие-нибудь добровольцы. Может, лучше набрать призывников? - предложил Граут.
- Призывники - это клиника, - отозвался Эфраим. - Чем больше я читаю "Жизнеуложение", тем лучше понимаю, что с желторотыми нам полный ребут! Их ведь всему нужно учить, они несамостоятельные, грязные, вечно кругом пакостят и всё ломают. В конце концов, ведь они таки глупые! Мы сколько раз уже об этом говорили, что по духанке воин - дятел, и вот опять ты, Граут, тянешь муму из-под одеяла!
- Ну, еншульдиген зибитте, майн херр! При всём богатстве выбора другой альтернативы нет! Или ты сам собираешься сортир налаживать? - едко поинтересовался Дрекслер.
- Сортир - не самая большая наша проблема, - повысил голос мажор-капитан. - В конце концов, сортиров у нас много. А вот на входе кодовый замок ковырять уже меня утомило! Займитесь кто-нибудь! Переставьте, там, или что-нибудь ещё, не знаю.
- Откуда, например, переставить? - поднял брови Линдерман. - Филипп, мы не у нашего друга-сторожа на складе. Тут у меня связей ещё нет.
- Ладно, мне плоскопараллельно. У меня есть кортик, а вы как знаете. Только я люк открывать не намерен, справляйтесь сами.

Монтесуоза поставил опустевшую кружку на стол и замолчал.

В тишине раздался сигнал вызова внутренней связи, включилась громкая:

- Это Шатобриан. Не могу войти, замок не работает.

Никто не сдвинулся с места. Монтесуоза начал демонстративно что-то напевать под нос.

- Это Шатобриан, откройте входной люк.

Граут многозначительно кашлянул и посмотрел на разгонного инженера. Эфраим принялся теребить пояс своего роскошного халата.

- Вы что там, уснули все! Это Шатобриан, лежебоки! Открывайте, я добровольца привёл!
- Мне послышалось? Он сказал "добровольца"? - с недоверием произнёс Дрекслер.
- Нет, это эхо здесь такое, - ответил Линдерман.
- А-а-а. Понятно. Ну ладно, сидим дальше.
- Точно, сидим, - согласился Монтесуоза

Друзья переглянулись и дружно бросились вон из комнаты.

- Линдер, куда ты попёрся в своём халате! - на бегу прокричал Филипп. - Оденься приличнее!
- Сам приличнее! Пусть смотрят и завидуют!

К входному люку мажор-капитан и коплоп прибежали одновременно, а вот Эфраим немного приотстал: неудобно бежать в туфлях и халате, да ещё когда халат постоянно сползает и путается в ногах.

Не дожидаясь, пока Эфраим подпояшется, Монтесуоза разблокировал замок. Люк открылся, и легионеры остолбенели. Довольнёхонький Шатобриан подталкивал вперёд смущённо улыбающуюся румяную деваху в белом переднике и кружевной наколке:

- Вот, знакомьтесь, это Тайя, продавщица сигарет в лётном клубе.
- Форменный улёт, - пробормотал Эфраим. Руки его разжались, и не подпоясанный халат соскользнул на пол.
- Привет, мальчики, - пробасила деваха. - А ты, дружок, срам-то прикрой, нечем тут хвастать.